Публикации

№ 93-94
23.04.2004

Больше века тому назад появился в России Ленин

Удостоверение для судьи

Наследники славы отцов

Их звали "пепси"

Эхо Чернобыля

Рахим, как и эти трое, был из поколения “пепси”. Поколения, которое в свои лучшие годы ничего не выбирает, потому что выросло в условиях псевдолучезарной перестройки, где для большинства выбор простирался от тоски до нищеты. И большинство предпочло не метаться между крайними крайностями, а совмещать их по принципу “два в одном”.
У этих троих - Сереги Рожкова, Лехи Воронова и Кости Ивакина (все имена и фамилии изменены. - А.С.) - тоски было хоть отбавляй, а нищету как они ни прогоняли случайными приработками, так и не прогнали. А ведь росли, мужали, потребности испытывали. Ведь в двадцать-то годков и покурить, и выпить требовалось, и всякое прочее - оно тоже даром не давалось. Сказать, что они росли трудными детьми, - значит сильно им польстить. Чуть ли не врожденная неприкаянность, отсутствие сколько-нибудь серьезных интересов, инфантильность до невменяемости - вот что роднило полудетей-полумужиков. А дружили они крепко: вместе нюхали клей и краску, вместе пили вусмерть, в обнимку слонялись по родному райцентру, за компанию получали сроки - сначала условные, а потом конкретно отсидочные. Словом, они были отпетые, отпитые и порой неслабо обкуренные бездельники.

***

Рахиму тоже было трудно. Но он рос в мусульманской семье, и ему не позволяли бездельничать. Даже при глухой безработице в провинциальной глубинке он, как и родственники, занимался делом. Он был... предпринимателем. Конечно, акриловые перчатки, полурезиновые кустарные кроссовки, майки с аляпистыми, полными ошибок надписями делали его бизнес несколько смешным, но он торговал этим незатейливым товаром на рынке и имел постоянный доход.
Хватало ему или нет - другой вопрос. Он был гибкий человек: мог занять денег, мог и сам дать в долг. Он все мог. Даже выпить с устатку. Жизнь есть жизнь.
И эта самая жизнь резко повернулась к Рахиму спиной, когда однажды поздно вечером он - в изрядном подпитии - шел от сестры домой. Это был вечер трудного дня, Рахим очень устал. Он не видел троих, тоже поддатых, стоявших на углу и переговаривавшихся:
- А у него есть?
- У него всегда есть, он же барыга - на рынке торгует.
- Бомбануть, что ли...
- Да ладно, чего бомбить - он мне должен, а отдавать не хочет!
- Оборзел, чурек...
В тот же момент придорожный кирпич опустился на затылок Рахима. А дальше как в частушке: “Ты пошто меня ударил кирпичиной по плечу?” - “Я по то тебя ударил - познакомиться хочу!”
Нет, драки не было. Рахим вообще не любил ссориться. Посидели, покурили, поговорили. Серега напомнил про долг. Рахим однозначно заявил:
- У меня ничего нет. Деньги сестра забирает.

***

Эти трое недаром держались вместе. Они, как молодые волчата, инстинктивно чувствовали: даже очень сильную жертву можно завалить, если неожиданно набросишься стаей. Что касается Сереги, он усвоил еще и такой подлый приемчик, как пытку нежелательным словом. Для Рахима у него таким “паяльником” была “трава”. Тот, бедняга, и сам не понимал, почему, но когда наглый попрошайка намекал ему про “траву”, он совершенно терял волю. Как-то пьяный Серега изрек ему:
- Ты чурка, а все чурки торгуют “дурью”. И не спорь! Еще скажи спасибо, что я шью тебе “травку”, а не героин. Если я на тебя стукну в ментовку, поверят мне, а не тебе. Так что ты мой должник, понял?
...Был у Рахима грех на душе или нет - это теперь вечная тайна. То есть ни тайны, ни греха больше не существует, как и самого Рахима. А пока... Пока он сидел с тремя ублюдками и пытался все уладить. И душе его было тошнее тошного.
Ни о чем они не договорились. Пошли гурьбой к нему домой. Там пили чай, опять толковали - долго и ни о чем. Потом они били Рахима. Чувствовали - повелся фраер, и теперь они с живого не слезут. Никто не думал, что живым ему быть оставалось только сутки. Они вообще не привыкли думать о других.

***

И снова был вечер. И снова была водка. И ее, как всегда, оказалось маловато. И они снова пришли к дверям “барыги” Рахима. Не хотел он открывать. Не хотел видеть проклятых вымогателей. Но прозвучало страшное слово “трава” - и трое хозяевами вошли в чужой дом. Рахим был в отчаянии. Он хотел только одного - чтобы его оставили наконец в покое. Даже предлагал взять денег у сестры. Сколько им нужно, двести баксов? А если он триста принесет - отстанут?
- Ага, принесешь! Так мы тебе и поверили, - глумились пьяные интриганы. - Вместе к ней щас пойдем, чтобы все на наших глазах!..
В подтверждение своего могущества Серега схватил со стола горбатый кухонный ножик, а Косте кинул валявшийся в углу кусок электропровода:
- Пошли! Будешь темнить - вот этой проволокой удавим на фиг!
Рахим ни обуваться, ни одеваться не стал - сестра жила рядом. Хоть на дворе стоял ноябрь, он пошел в домашних тапках, майке и спортивных штанах.
До дома сестры они не дошли. Вообще к домам не подходили. Трое с “обмылком” ножика и гнутым проводом чувствовали себя крутыми ковбоями. Остановившись возле болотца на краю оврага, уже безо всяких требований Костя накинул Рахиму петлю на шею, а Серега стал колоть его ножом.
Потом, перед судом и на суде, они скажут: не хотели этого делать, не понимают, что на них нашло. И они не соврут. В самом деле, чумовой ураган дикого садизма вопреки страху и логике затмил опасность быть замеченными, отнял способность думать. Стоявший столбом Леха, как только Серега перестал пырять Рахима, выхватил у него ножик:
- Дай я! Устал, что ли?
... Совсем молодой, ладно скроенный, смуглый, сильный, но абсолютно беспомощный Рахим дернулся в последний раз. Провод мертвым кольцом затянул ему шею.
- Все. Обули барыгу, - прохрипел Серега, - бросаем в болото...
Добросить тело до вязкой жижи они сумели лишь с третьей попытки. Сверху привалили бревном и еще каким-то растительным мусором.
Потом несколько дней таскали по знакомым и незнакомым коробки с разным барахлом - товаром, который “экспроприировали” в квартире убитого ими парня. Врали, что вещи эти заработали на московском рынке в Лужниках - там, мол, натуроплата. Вещички были средней паршивости, но некоторые их брали из-за колоссальной дешевизны. Кое-кто, отоварившись, пил с кровавой троицей, и тогда “добытчики” делились последними городскими новостями:
- Слыхал, у нас барыгу-то с рынка замочили? Красиво уделали...

***

Тайное очень скоро стало явным. Злодеев быстро нашли и так же быстро доказали их вину. Вина оказалась столь тяжкой, что после вынесения приговора все трое сосредоточенно писали множество бумаг и рассылали их по инстанциям. Но в силе остался первичный приговор.
Свободу увидит уже не поколение “пепси”. К тому времени болото на окраине городка N., наверное, высохнет. И на N-ском базаре никто уж не вспомнит человека по имени Рахим. Лишь трое пожилых мужиков, услышав это имя, почему-то вздрогнут.

Андрей СТУПИН.
По материалам Тульской областной прокуратуры.